- Ну, а вы чем публику позабавите? – подмигнул я, наливая в стаканы очередную порцию коньяка. Несмотря на разницу в возрасте и положении (Сергей Владимирович был лет на десять старше меня и выглядел куда солиднее), мы довольно быстро нашли с ним общий язык, и переход к совместному распитию припасенной им бутылки «Арарата» был вопросом времени. - За женщин! Мы чокнулись и выпили. Мой попутчик деликатно откашлялся. - Вот был у меня однажды случай… кстати, тоже, в известном смысле, на работе, - после некоторой паузы сообщил он, - и вспоминать не хочется, и забыть не могу, хотя уже столько лет прошло. Очень уж грустная история получилась. Боль, можно сказать, на всю оставшуюся жизнь... После моих жизнеутверждающих трелей о прелестях работы в дамском коллективе, такое невеселое вступление прозвучало легким диссонансом – все-таки соседей по купе принято развлекать, а не грузить давними проблемами. Однако выпитый коньяк позволял относиться с юмором буквально ко всему, к тому же мне смертельно надоело чесать языком в одиночку. - Что, тоже застукали и уволили? – попытался схохмить я, - Такое иногда случается, особенно если у тебя роман с женой начальника. - Да какой там роман! – покачал головой сосед, - Мы и познакомиться-то толком не успели. - То есть… - И виделись всего один раз в жизни. - Ну-у, значит это действительно было нечто! Любопытно было бы послушать. - Могу рассказать. Только предупреждаю, скабрезных историй про всеобщий разврат на этот раз не будет. Прошу также заметить, что я давно и счастливо женат. У меня про другое… и попытайтесь понять все правильно. И он начал свой рассказ. * * * «Я в ту пору еще молодой был, неженатый. Жил на периферии, работал в районной газете, писал разные статейки, в основном на производственные темы. Помимо прочего, был у нас в городе крупный химический завод, где не то удобрения, не то ядохимикаты выпускали. Сколько помню, оттуда вечно какой-нибудь гадостью тянуло. И вот посылает меня как-то раз туда главный редактор. Срочно понадобился ко Дню химика репортаж об их славном трудовом коллективе. В частности, про то, как они за чистоту окружающей среды борются. Хотя по мне, так они все вокруг только травили. Но раньше-то как было – что велят, то и пишешь… Кстати, и сейчас в этом плане немногим лучше. Деваться некуда, беру редакционную машину, еду. Там всех уже предупредили – мигом выписали мне пропуск, проинструктировали, чего там можно, чего нельзя, согласовали, какие цеха мне стоит посмотреть (а какие, стало быть, не стоит?), и персонального провожатого выделили, главного специалиста из отдела техники безопасности. Звали его забавно – не то Галимзян Рашидович, не то Рашид Галимзянович, татарское какое-то имя-отчество. Хотя говорил он без всякого акцента. Ну вот, стало быть, идем мы с этим Галимзяном по заводу, принюхиваемся к ароматам и разговоры разговариваем. Вдруг он останавливается и хлопает себя ладонью по лбу. - Извините, - говорит, - вам в какой цех? - В 11-й, - смотрю я в бумажку. - А в ЦЗЛ зайти не хотите? - Простите, ЦЗЛ – что это такое? - Центральная заводская лаборатория. Я снова заглядываю в бумажку. - Нет, лаборатория в списке не значится. Тем не менее, выясняется, что ему там срочно какой-то документ надо забрать. А бросить меня одного посередь завода он не имеет права. - Вообще-то мне после 11-го еще в 7-й идти, потом в технический отдел, да еще на очистные сооружения заехать, – отнекиваюсь я, - Программа обширная, а время уже к обеду… - Да это тут недалеко, - уговаривает он меня, - Кстати, в ЦЗЛ женщины работают. Некоторые – очень даже ничего. Как ни странно, это сработало. - Ладно, - говорю, - Идемте, посмотрим ваших женщин. Короче, свернули мы с ним в сторону. Шли минут пять. - Вот это цех №4, - показывает главспец на массивный кирпичный корпус справа, - А вон то – здание ЦЗЛ. Нам туда.
Зашли, поднялись на второй этаж, заглянули в одну из дверей. Ну, что сказать? Лаборатория, как лаборатория – шкафчики, стеллажи, столы, приборы какие-то... На высоких табуретках сидят две невзрачные тетки с нездоровым цветом лица и – о, чудо! – симпатичная молодая девчонка. Я ее как увидел, сразу глаз положил – глаза большие, фигурка стройная, ноги длинные, и даже рабочий халат ее не особенно портил, поскольку совсем коротенький был. Так вот, значит, сидят они и журнальчиками обмахиваются. Самое начало лета, а уже жара стоит… - Всем доброе утро, – заходит главспец. - А, Галимзян Рашидович! Что-то вы к нам зачастили… Ой, а кто это с вами такой молодой, интересный? - Знакомьтесь. Сергей Владимирович Балашов, корреспондент из «Красной зари». Пишет репортаж о заводе. - Здравствуйте! – немного смущенно привстала с табуретки одна из теток, чисто по-мужски протягивая мне руку, - Кузина Марья Михайловна, инженер-химик. Очевидно, она была тут старшей. - Очень приятно, - церемонно пожал я протянутую руку и вопросительно посмотрел на остальных. - А это лаборантки из нашего сектора, - сбивчиво затараторила тетка, - Попова Зинаида Ивановна… Рябоконь Елена… извини, забыла, как тебя по отчеству… Лена у нас недавно, после училища… - Да какое там отчество, - фыркает девушка, - Просто Лена. - Здрасьте, - еще раз говорю я, нахально подсаживаясь к ней на свободный табурет, - Очень приятно. А меня тогда можете звать просто Сергеем. - Вы, значит, тут товарищу покажите чего-нибудь интересное, - засуетился главспец, - а я пока к вашему начальнику загляну… - Да чего тут смотреть? – пожала плечами девушка, нехотя пряча журнал в стол, - Вас что-то конкретно интересует? Специфика работы заводского лаборанта всегда была для меня тайной за семью печатями, поэтому ничего конкретного я спросить не мог. Но замялся я главным образом потому, что в этот момент девушка несколько опрометчиво раздвинула ножки, в результате чего я узрел, что у нее под халатиком не было вообще ничего, кроме легкомысленных ажурных трусиков. Это неожиданное открытие сразило меня наповал. Понимаете, до прихода сюда я был свято уверен, что на этом провонявшем всю округу заводе работают злобные мутанты, дышащие ядовитыми газами и купающиеся в серной кислоте. И вдруг обнаруживаю здесь очаровательную девушку в халатике на голое тело! У меня было ощущение, что весь мир внезапно завертелся вокруг ее стройных ножек. - Понятия не имею! – вздохнул я, продолжая бестактно изучать рисунок ее нижнего белья. - Что-нибудь не так? – забеспокоилась девушка, на всякий случай немного сдвинув коленки. - Да нет, все в порядке. Просто я гляжу, спецодежда у вас... хм... несколько облегченная... Она смутилась, но не сильно. - А, вы про халат? Это мне по ошибке такой короткий выдали. Я сначала поменять хотела, а потом привыкла. - Хм, понятно… вообще-то вам даже идет, - отпустил я неловкий комплимент, - Так как насчет что-нибудь посмотреть? - А вы разве еще не все посмотрели? – ехидно поинтересовалась девушка, сдвигая ноги плотнее и демонстративно одергивая полы халатика. Мне захотелось провалиться сквозь землю, но я сделал вид, что не понял намека. - Нет, я про лабораторию. Что-нибудь интересное из вашей работы. - Запросто. Анализ из работающих аппаратов подойдет? - Вполне. - Только это не в самой лаборатории. Это в 4-й цех идти надо. - Надо, так надо. Я готов! Я действительно был готов идти за ней хоть на край света. Несмотря на то, что она вела себя со мной довольно холодно. «Что такое со мной? Неужели втюрился?» - Галимзян Рашидович, можно мне в 4-й цех? - А как же ваша программа? – съехидничал главспец, притормаживая в дверях, - Он же у вас тоже в списке не значится. - Я ненадолго, - пообещал я, - Туда и обратно. - Что, появился интерес? – подмигнул он мне, косясь на хорошенькую Лену, - Ну-ну…
Лена тем временем полезла под стол, чтобы вытащить какой-то напоминающим чемоданчик аппарат, при этом так эффектно присев на корточки, что мое сердце чуть не выскочило из груди. - Штаны надень, стыдоба, - заворчали тетки, - Не на танцы собралась! - Да ну вас с вашими штанами, - хихикает та в ответ, - И так жарко. - Действительно, жарковато сегодня что-то, - согласился я. - А в цехе еще жарче будет. Там реактора горячие, трубчатые печи, паропроводы... - Как это – реактора горячие? – насторожился я. У меня при слове «реактор» до сих пор Чернобыль почему-то вспоминается. - Так. Синтез же ради вас никто останавливать не будет? Реактора, синтез... Слова-то все какие, мне даже не по себе немного стало. - Да вы не бойтесь! – успокаивает меня Лена, - На самом деле ничего страшного. Так, пованивает немножко... И вешает через плечо матерчатую противогазную сумку. - Ничего себе «пованивает»! Это что – противогаз?! - Ага. Без него в цех не пускают. - Там так опасно? - Да нет, просто положено. На всякий случай. Если авария там, или еще чего. - То есть надевать его вы не будете? - Буду, - потупилась Лена, - Отбор проб – строго в противогазе. Хотя это просто ужас… - Ничего, Рябоконь, – буркнул главспец, - Лучше часок помучиться, чем разок отравиться. В нашем деле главное – что? - Соблюдение правил техники безопасности, – нарочито бодро похлопала по висящей на боку сумке Лена. - Слышите, барышни? – многозначительно посмотрел главспец на женщин. - Слышим, слышим, Галимзян Рашидович… Из всего этого я сделал вывод, что правила эти здесь частенько нарушаются. - Ну и работа у вас, товарищи женщины, – искренне удивился я, - Как же она выдержит в противогазе, да еще в такую жару?! - Захочет, выдержит… Все еще хотите взглянуть? - Хочу. Если, конечно, можно. - Можно. Только каску наденьте. И еще вот это тоже прихватите… Мой провожатый пробежал взглядом по стеллажу с противогазами. - Знаете, как пользоваться? - Показывали когда-то. - Вот, возьмите. Третий размер, должен подойти, – и, заметив кислое выражение на моем лице, добавил, - Не бойтесь, для вас это всего лишь мера предосторожности. Надевать не придется. Ну что, теперь вперед и с песней? Я кивнул, хотя и без прежнего энтузиазма. - Главное, на верхние площадки не поднимайтесь и ничего не трогайте. Да, и не вздумайте там курить! - Я не курю. - Ну и правильно. Теперь мне налево, а вам направо. Встречаемся здесь, минут через двадцать. Нахлобучив каску, я попрощался с тетками, и мы с Леной двинулись по коридору. - Смотри, принцесса, не умори там молодого человека, – донеслось нам вслед, - Ему еще статью про нас писать! - Да уж прямо – про вас, – не оборачиваясь, проворчала Лена, - Разбежались!
Идя следом, я невольно любовался ее точеной фигуркой в коротком приталенном халатике. Хотя тащить приборы ей было явно неудобно, и походка девушки от этого заметно страдала. Да и настроение, похоже, тоже. - Разрешите вам помочь? – решил я вдруг проявить галантность и, не дожидаясь ответа, перехватил в свои руки все ее химическое барахло. Взгляд девушки немедленно потеплел. - Спасибо, – улыбнулась она, расцветая трогательными ямочками на щечках, - Вот всегда бы так!
Мы свернули в длинный мрачный переход с давно не мытыми стеклами, куда указывала стрелка с надписью «цех №4», и вскоре прибыли на место. Сам цех впечатление произвел жутковатое: полумрак, где-то что-то гудит, где-то что-то булькает, кругом змеятся трубы, откуда-то с шипением пробивается пар, снуют люди в замызганных спецовках и с противогазными сумками на боку… Вдобавок ко всему, несмотря на надсадно воющие вытяжные вентиляторы здесь стояла неистребимая, какая-то сугубо химическая вонь. Может быть, не очень сильная, но довольно мерзкая. Ну, и жарища, как меня и предупреждали – градусов под сорок. Идти дальше, честно говоря, уже не хотелось, но перед девушкой я решил держаться молодцом и вообще стараться делать вид, что мы, мол, и не такое проходили. Что касается самой девушки, то она, похоже, чувствовала себя вполне комфортно даже в такой обстановке. - Не пугайтесь, этот цех хоть и старый, но не самый плохой, - весело щебетала Лена, грациозно ныряя под очередную связку трубопроводов, - А недавно они новую импортную установку запустили, вообще красота. - Посмотреть можно? - Так мы туда и идем. Да вот же она!
Установка оказалась сверкающей нержавеющей сталью и сплошь опутанной трубами хитроумной конструкцией высотой с трехэтажный дом – странно, как она вообще поместилась под крышей цеха. Людей видно почти не было, потому что, по словам Лены, все узлы управлялись автоматикой. И только пробы, как и раньше, приходилось лазить отбирать живым лаборанткам (ну, это, я вам скажу, очень по-нашенски). Между тем я уже внизу весь вспотел, а каково же наверху тогда будет? Впрочем, Лена лезть в это пекло и не торопилась. Вместо этого она велела мне поставить приборы на пол, после чего, рискуя обжечь голые ляжки, по-хозяйски уселась на какую-то выкрашенную в ядовито-желтый цвет трубу. - Кого-то ждем? – спросил я. - Да тут, аппаратчика одного знакомого… помогает мне обычно… только я, кажется, рановато заявилась, – зевнула она, жестом приглашая меня присесть рядом.
Коротая время, она начала рассказывать мне о своей работе, но я все равно мало что понял (у меня в школе по химии тройка была), поэтому решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Наконец она устала ждать и показала рукой в направлении площадки обслуживания на установке. - Ну, мне туда. А вы тут постойте, если хотите… - Позвольте, как же вы все это одна наверх попрете? – возмутился я, вырывая из ее рук чемоданчик. - Ой, что вы! – замахала руками Лена, - Вам туда нельзя! - Глупости! Почему это я не могу помочь красивой девушке? Или знакомый аппаратчик будет против? - Да ну вас, скажете тоже, - смутилась Лена, - Хорошо, только осторожно. Здесь ступеньки очень крутые. - Да я бы сказал, почти вертикальные, - усмехнулся я.
И мы полезли по трапу наверх, она спереди, я следом. Чтобы, значит, если вдруг что-то уроню, так хоть не ей на голову. Чувствую, а с чемоданом-то, блин, и впрямь неудобно. Не то, чтоб тяжело, но – неудобно, одной руки категорически не хватает. И как только она раньше тут лазила? Задираю голову посмотреть, долго ли еще – мамочка, а там такие виды!!! Я чуть с лестницы не навернулся… сами посудите, какая может быть координация движений, когда у тебя прямо над головой голая женская задница?! То есть, трусики на девочке, конечно, были, но такого смелого покроя, что сзади попа их скушала напрочь... Чемоданчиком с приборами о перила приложился – гул по всему цеху пошел. Моя обольстительница, естественно, тут же оборачивается. - Ой! Меня начальница за эти приборы убьет! – восклицает она, жеманно поигрывая складками попы. - Да нет, вроде бы ничего не разбилось, - спешу заверить ее я. А сам, забыв о всяких приличиях, пялюсь ей в зад, и краской заливаюсь, как малолетний пацан. И тут до нее, наконец, доходит, как же лихо она подставилась. - Ай-яй-яй, ну куда вы смотрите? Так же и шею свернуть недолго! Я конфузливо опускаю голову, но глаза-то сами наверх косятся… в общем, последние пару метров она лезла, прикрывая зад ладошкой. Смех и грех. Хотя, если разобраться, сама была виновата – еще бы в купальнике в цех пришла. Но и мне, наверное, не следовало лезть впритирку за ней. Короче, оба хороши. А на площадке уже конкретное пекло, и воняет с непривычки – вообще караул. Ставлю я ее барахло на настил и лоб вспотевший вытираю, будучи все еще под впечатлением от увиденного. Лена, кажется, смотрит на меня с легкой укоризной, и я ее прекрасно понимаю – хотел помочь, помогай, но зачем под юбку пялиться? - Спасибо вам, Сережа! – неожиданно касается она губами моей щеки, и сердце мое подпрыгивает до небес, - А теперь вниз, пожалуйста, я все равно больше разговаривать не смогу... И натягивает противогаз. Я от неожиданности аж вздрогнул. И то сказать – была симпатичная девушка, а стала лысая страхолюдина с хоботом, как у слона. - У-у! А-а? – мычит эта очкастая образина, грозно сверкая стеклами. Типа, ну как? - Действительно, ужас… - потрясенно бормочу я, трясущимися руками расчехляя фотоаппарат, - Можно сделать пару кадров для истории? Она протестующее замотала головой, что-то неразборчиво гугукнула (в этой жуткой маске действительно не больно-то поговоришь) и, подхватив чемоданчик, направилась к точке отбора. Зрелище, скажу я вам, было чумовое. Фигурное катание видели? Ну вот, представьте себе фигуристку в противогазе… А между тем, откуда-то таким дерьмом несет, что противогаз и впрямь не помешал бы. Только вот напяливать его – увольте, меня от одного запаха резины с детства мутит. Поэтому погладил я Лену сзади нежно по гладкой резиновой макушке и спустился быстренько вниз. А она, бедная, осталась на площадке париться: то в люк чуть ли не с головой нырнет, то с приборами начнет возиться, то какие-то шланги с места на место таскает… так увлеклась, что на меня и не смотрит даже. Что запомнилось, ее голые ноги от жары сплошь красные сделались. Ох, и жалела, должно быть, девочка, что штаны не надела, как ей умные люди советовали… Через какое-то время чувствую – от всех этих наблюдений за рабочим процессом у меня под ширинкой конкретные проблемы начинаются. В смысле, плоть начинает восставать. Еще бы… она же зад-то ладошкой больше не прикрывала! А когда она, не снимая резиновых перчаток и противогаза, затеяла трусики в попке поправлять, я вообще едва не кончил. Так по-девчачьи мило все это выглядело… Естественно, трусики скоро обратно в попу залезли, и больше она их уже без толку не теребила, но я что сказать хочу – сколько раз с тех пор настоящий стриптиз смотрел, и ни разу сердце так бешено не колотилось, как тогда. А с чего бы, казалось? подумаешь, девчонка трусы поправила… Я, конечно, не обольщался, что это шоу устроено специально для меня (думаю, самой Лене было тогда глубоко наплевать, кто и как на нее в этот момент смотрит), но твердо решил, что с такой интересной девушкой стоит познакомиться поближе. Однако ждать, пока она освободится, я не мог… да и шея затекла… в общем, сложил я ладони рупором и крикнул ей, что, мол, спасибо за рассказ и показ, но мне пора – а раз так, то не спуститься ли ей вниз на пару слов? Она в ответ кивнула, сделала пару шагов к спусковому трапу, и вдруг… начала тихо сползать по стеночке прямо на решетчатый пол. Что такое?! Не успел я холодный пот со лба смахнуть, как она уже во весь рост на площадке растянулась. К слову сказать, в такой эротичной позе, что… ох, держите меня семеро!.. но тут уж мне совсем не до эротики стало. Потому как чувствую, что-то неладное происходит. Не отдохнуть же она прилегла, в самом деле. - Эй!!! – ору ей наверх, - Помощь требуется? А она все лежит, только рука потянулась к горлу, как если бы ей воздуха не хватало. Если она что и сказала при этом, не слышно было. Опять же, противогаз на ней. - Лена!!! – продолжаю орать я, размахивая руками. Она по-прежнему ноль эмоций. Как на грех, весь инструктаж по технике безопасности у меня из головы тут же улетучился. Что делать? Куда бежать? Кого звать? Хрен его знает. И вокруг ни души. Выждал я несколько секунд – чувствую, вроде бы хуже мне не делается. И сигнализация молчит. А, думаю, к черту все инструкции! И полез за ней сам. Главное, про собственный противогаз даже не вспомнил, хотя в такой ситуации, пожалуй, стоило бы надеть на всякий случай. Ладно, бог с ним. Забираюсь на площадку. Она все так же лежит с невозмутимой мордой – ноги враскроряку, по животу хобот змеится, волосы из-под маски по грязному настилу разметались... Причем непонятно даже, дышит или нет. Тут уж я струхнул не на шутку. - Лена! – осторожно беру я ее за руку, пытаясь нащупать пульс, - Что с тобой? А пульс, как назло, никак не прощупывается. Ну, в общем, меня всего уже натурально трясет... умирает же девушка! да и мне – долго ли осталось? и тут вдруг она медленно поворачивает голову ко мне, и начинает жалобно так стонать. Еле слышно, как будто ей подушку на лицо положили. Но я все равно обрадовался. Слава богу, думаю, живая... Но что с ней тогда стряслось? я ж вот тут рядом стою без всяких средств защиты и даже не кашляю? Немного мутит от духоты – это да, а в целом… И тут меня осенило. Это же она просто в обморок упала! Жара, да еще столько времени в душном противогазе, вот вам и результат. Моментально сорвал с нее маску, так – веришь, нет? – оттуда целая струйка пота вытекла. Видимо, это называется у них работать в поте лица. А лицо у нее, ты бы видел – все в испарине, под глазами круги, а губы - аж синие. Бедная девочка! Но веки уже дрожат, и вроде бы дышит сама, а то я ей уже искусственное дыхание «рот в рот» пристроился делать. Ограничился тем, что расстегнул ей пару верхних пуговиц на халате, чтобы легче дышалось, да шлепнул разок по румяной попке, чтобы быстрее в себя пришла. Я знаю, так новорожденным делают. Гляжу, помогло – открыла глаза. - Руки уберите, пожалуйста! - говорит полушепотом. И первым делом подол одергивает, чтоб прелести свои прикрыть. Ну, я не в претензии, да и девушку можно понять. Хотя вот интересно, она нарочно лифчик на размер меньше надела, или по ошибке? По-хорошему, надо было бы и его расстегнуть, чтобы грудь освободить, но на это у меня наглости уже не хватило. Я с девушками с места в карьер обычно не рву. Ну там сперва поговорить, потом поцеловать, а там уж можно и до лифчика добираться… - Ф-ф-у-у! Чуть не задохлась! – стонет Лена, брезгливо запихивая противогаз в сумку. - Что, не помогает? - Да ну его на фиг, свиное рыло! – морщится девушка, - Что-то не то с ним сегодня... Минут пять она в себя приходила. А я стоял рядом посреди этой вони и думал, какие все-таки сволочи ее начальники. Своих-то дочерей сюда, небось, не посылают. Еще бы! Это же форменный кошмар, а не работа. И чего я у себя в редакции вечно чем-то недоволен, привереда? То пишущую машинку кто-то без спроса взял, то паста в ручке кончилась… Подумаешь, трудности! Да у меня, по сравнению с некоторыми, не работа, а курорт. - Знаешь, Лена, ты бы лучше домой шла. А еще лучше к врачу. У тебя же обморок был! - Ну да! А работать кто будет? Все и так в отпусках… - А эти ваши тетки, как их там? - Кто, Марья Михайловна и Зинаида Ивановна?! – засмеялась Лена, - Да куда им, они старенькие уже… И чего только ругают современную молодежь? Вон, какая забота о престарелых и убогих. - Зато у тебя, я гляжу, здоровья больше всех, – не унимаюсь я, - Ну как опять отключишься и вниз свалишься? - Тут кругом ограждения, захочешь – не упадешь. Да вы за меня не волнуйтесь… - Не волнуйтесь, не волнуйтесь… Может, все-таки перейдем на ты? И потом, как же мне не волноваться, если ты только что на моих глазах умирающего лебедя изображала! Лена посмотрела на меня с недоумением. - Так я ж противогаз-то больше надевать не буду! - Как это? А не боишься? - Разок-то можно, если лицо в сторону от люка держать. Все лучше, чем в этом наморднике. - Что, настолько тяжело? – сочувственно спросил я. - Сегодня – да. А вообще у нас и раньше женщины в противогазах сознание теряли, особенно летом. - И что, - спрашиваю, - никто не жаловался? - А что толку жаловаться? Это ж химзавод, а не кондитерская фабрика. - Верно подмечено. Почему же вы тогда по двое не ходите, раз такое случается? - Раньше ходили, сейчас людей не хватает. Вообще-то, за нами аппаратчики обычно присматривают (я бы на их месте тоже присматривал, причем исключительно снизу!) Да и мы ведь не каждый день в обморок падаем… И впрямь полегчало ей, видать, раз шутить пытается. Что за девушка, право! Только вот лицо у нее теперь резиной воняет, никакими духами не забить. - Ты сам-то как, Сережа? Голова не кружится? Глаза не слезятся? - Спасибо, ничего, - говорю, - Привыкаю понемногу. Что дальше делать будем? - Я на верхнюю площадку, там еще пара точек. А вы… а ты быстренько вниз, пока не увидели. Да и вредно тут долго находиться. - А как же ты? - Уж как-нибудь. Мне хотя бы за вредность доплачивают, и молоко дают… Только не говори, что я на отборе противогаз сняла. Наказать могут. - Пускай тогда уж меня наказывают, это ж я его с тебя снял. - Да, и про обморок этот дурацкий тоже никому не рассказывай! - Это еще почему? - Медосмотр не пройду – переведут в уборщицы, или вообще уволят по статье. - Может, оно и к лучшему? - Ага! А жить на что? У меня мама болеет, папа на пенсии… Спорить с ней было сложно. - Ладно, не скажу. - Ой, Рашидович идет! – вздрогнула Лена, - Легок на помине... Прячьтесь!
Я, как мальчишка, шмыгнул за какую-то трубу. Гляжу, а внизу и впрямь главспец по ТБ. Причем вид у него самый что ни на есть воинственный. - Эй, наверху! – орет он срывающимся от возмущения фальцетом, - Что за безобразие! Почему без противогаза на площадке? - Галимзян Рашидович, миленький… может, не надо противогаз? – взмолилась Лена, глядя на него глазами испуганного олененка, - Здесь и загазованности-то почти нет! Но главспец службу знает туго. - Разговорчики в строю! Надевай немедленно – или от работы отстраню! - В нем дышать трудно! – жалобно канючит Лена, - И лицо потеет... и шланг мешается. Можно, я в «лепестке» поработаю? Он у меня с собой. - Да что ты говоришь? - в голосе главспеца прорезаются откровенно издевательские интонации, - Ты инструкцию по отбору вообще-то читала? - Ну, читала... - Есть там что-нибудь про респираторы? - Нет, но... - Никаких «но»! «Лепесток» только пыль фильтрует! От паров и газов – не защищает, пора бы знать такие вещи. Леночка выразительно закатывает глаза и нехотя лезет в сумку за противогазом. - Ну вот, всегда так… сам бы в нем поработал, перестраховщик… - А вы, молодой человек, почему нарушаете? – обрушивается главспец теперь уже на меня, - Не прячьтесь, я вас вижу! Немедленно спускайтесь вниз, посторонним там нельзя находиться! Я поднимаю руки кверху: виноват, мол, каюсь. Напоследок поворачиваюсь к Леночке, чтобы попрощаться. Ох, блин, ну и вид у нее. Без слез не взглянешь. - Пока, Лена! Мне в другой цех идти надо. - Угу! - Тебе еще долго здесь? - Угу! - Геройская ты девчонка! Я бы в этой резине и пяти минут не продержался. - Угу-гу-гу-гу! - то ли смеется, то ли стонет она, демонстративно потрясая хоботом. Самой, мол, надоело до смерти. Все-таки есть что-то глубоко противоестественное в разговоре с девушкой, на которую напялен противогаз. Ты ей что-то говоришь, а она только мычит в ответ и выглядит, как последняя уродка. Господи, ну почему женщины у нас должны работать в таких нечеловеческих условиях? Тем более, молодые красивые девчата. - Лена, а давай встретимся после работы? Я у тебя еще раз интервью возьму. Если хочешь – тет-а-тет… Эх, поцеловать бы ее еще напоследок… девушки от этого просто млеют… но не эту же резиновую харю чмокать? - Угу! – натужно сопит она, как-то неопределенно качая головой. - Товарищ корреспондент! Сергей Владимирович! – надрывается главспец, - Я же за вас отвечаю! Немедленно вниз! - Все, иду! Иду!
В общем, так и не успел я разобрать смысл этого ее последнего «угу»... Я лишь делаю ей на прощание ручкой и лезу вниз. А она, тяжело дыша и еле перебирая ногами – наверх. Когда из-под халатика снова мелькнула знакомая голая попка, я просто зажмурился. Эх, Лена, Лена, что же ты с нами делаешь! Всех работяг здесь, наверное, давно с ума свела, причем, не прилагая никаких усилий. Как бы тебе все-таки объяснить, что нельзя так на работу наряжаться, дабы не провоцировать сердечные приступы у бедных аппаратчиков и слесарей? К тому времени главспец уже слегка поостыл. - Дисциплинка, вашу мать! – по инерции выругался он, когда я подошел поближе, - Видали? Говоришь этим девчонкам, говоришь… как будто это мне, а не им нужно! - Она не виновата, - попытался я заступиться за Лену, - У нее с противогазом что-то. - Проверю. А вы тоже хороши… добро, хоть надышаться ничем не успели, откачивай потом… А то был у нас тут один такой герой-писатель – когда обратно через проходную выходил, весь пиджак был, как решето, и морда в крапинку. Кислотой обрызгало… Так его жена на нас чуть в суд не подала! - Да я все время внизу возле окошка стоял, - заверил я его, - Только под конец поднялся помочь. - А чего помогать-то было? (ну да, тебе бы это точно в голову не пришло) - Так, просто… - Вы глядите, без самодеятельности. Здесь вам не кондитерская фабрика! - Да, мне уже говорили, - иронически хмыкнул я. - Кстати, как вам наши лаборантки? - Молодцы, трудятся в поте лица. Но им не позавидуешь. - В каком смысле? - Ну... хотя бы в том, что заставлять женщин работать в противогазе, да еще в такую жару – это не выход из положения. Лекарство не должно быть хуже болезни. Кажется, Галимзян Рашидович смутился. - Она вам что, про обмороки рассказала? - Типа того. - Болтают что ни попадя… Так вот! – запальчиво произнес он, пригрозив пальцем сидящей наверху девушке, - Во-первых, это было всего пару раз, во-вторых, тогда над девчонками просто глупо подшутили – засунули, понимаешь, капроновый чулок в шланг, типа боевого крещения – кстати, мы этим шутницам потом по строгачу влепили, а в-третьих... - Пару раз, говорите? – я уже открыл было рот, чтобы выложить ему всю правду о сегодняшнем инциденте, но вовремя вспомнил предостережение Лены и не стал развивать тему, - Кстати, сколько лет этой девушке? - Не волнуйтесь, совершеннолетняя. Да вы не думайте, я все понимаю. Женщины – они везде женщины… им прическа и макияж иной раз важнее жизни… Но и нас понять нужно. Разреши им без противогазов работать, половина тут же перетравится, а половина из больничных вылезать не будет! Я ж не виноват, что он прическу мнет и дышать в нем трудно… да, кстати, не так уж трудно, просто привыкнуть надо. Вон, когда здесь в войну иприт делали, вообще одни девчата восемнадцатилетние работали, так они по восемь часов из противогазов и защитных костюмов не вылезали! Кто втихаря снимал подышать, тех через полгода на кладбище везли. А остальным – нашатырный спирт в шланг, и клизму с холодной водой каждые два часа, чтобы сознание не потеряла. Вот это, я понимаю, была душегубка! А сейчас-то что, курорт почти… - Вечная память тем девчатам, - говорю, - Но сейчас все-таки не война. Мужчин бы на их место… или приборы какие-нибудь автоматические. - Так мужик-то наш не дурак за лаборантскую ставку здоровьем рисковать, - усмехнулся главспец, покачав головой, - Ему ниже аппаратчика не предлагай, да еще по особо вредной сетке! А там тебе все – и санатории, и дополнительные отпуска, и льготы разные. А насчет приборов… как вам новая установка? - это он, видать, тему решил сменить. - Сразу видно, полная автоматизация, - усмехнулся я. - Так ведь за валюту покупали, – не уловил он сарказма, - Ну что, теперь в 11-й? - Да. Только распорядитесь, пожалуйста – пусть за ней присмотрят. А то мало ли что... Галимзян без лишних слов схватил за руку первого попавшегося рабочего (где они только раньше прятались?) и ткнул ему пальцем в Лену. Рабочий понимающе кивнул и, натянув противогаз, шустро полез наверх. - Я не спорю, недостатки в нашей работе есть. А у кого их нету? Так что вы, пожалуйста, не сгущайте красок, когда писать будете. Как говорит Михаил Сергеевич, больше позитива! - За это не беспокойтесь. Кто ж мне позволит?
Обошел я еще пару производств – там, слава богу, без приключений обошлось, в столовой пообедал, на очистные сооружения заехал, пару интервью в заводоуправлении взял – вроде бы все сделать успел. А тут уже рабочая смена закончилась, народ из проходных повалил. Эх, думаю, вот бы встретить сейчас мою Лену, да пообщаться с ней в спокойной обстановке, без дурацких противогазов и главспецов… И знаете, мне повезло! Иду я к нашему редакционному «рафику», гляжу – на автобусной остановке в толпе женщин стоит моя давешняя знакомая. Я ее даже со спины узнал, она и тут в мини-юбке была, а уж эти ножки я бы ни с какими другими не спутал. Естественно, сразу бросаюсь к ней. - Лена! Как ты? - Ой, Сережа! Привет! - Привет! Извините, девушки, я у вас подружку конфискую ненадолго. Ну, и конфисковал. А те вслед хихикают: «Повели нашу принцессу под белы рученьки!» Я ее спрашиваю: - Лена, а почему принцессу? У тебя папа, случаем, не король? - Не король! – смеется она, - Он у меня здесь, на заводе, слесарем работал. А принцесса – это потому что все говорят, что я на принцессу из «Бременских музыкантов» похожа. Ну, из мультика. - Точно, - говорю, - Там принцесса тоже в коротеньком платье. Только ей до тебя далеко! - Правда так думаешь? – хлопает ресницами это чудо в мини-юбке. Господи, кажется, я окончательно и бесповоротно влюбился. - Есть в тебе что-то такое... На «мисс Химпром» выдвигаться не пробовала? Она аж зарделась. - А что, разве такой конкурс есть? - Не знаю, - жму плечами, - Почему бы и нет? Я к тому, что тебе лучше по подиуму в купальнике ходить, чем на заводе горбатиться. Знаешь, противогаз тебе совсем не идет. - Да кому же он идет? – конфузливо прыснула она в ладошку, - Представляю, как я выглядела с этим хоботом... «И с голой попкой!» - ехидно улыбнулся я про себя. Судя по характерной рельефной тени, проступавшей сквозь тонкую материю юбки, ее легкомысленные ажурные трусики и сейчас были на ней. - Могу потом фотографии прислать. Посмотришь. - Ой, а ты что – все-таки снимал меня? В таком виде?! - Извини, трудно было удержаться. Кстати, могу и еще раз снять. Без противогаза-то ты смотришься куда лучше! - Вот как? Ну, давай, фоткай! – приосанилась она, кокетливо отставляя ножку, - Кстати, знаешь, почему я сегодня в цехе чуть не задохлась? - Ну? – спросил я, наводя резкость. - Да это Валька наша, уборщица, мыла вчера полы, и нечаянно скинула мой противогаз в ведро. Никому не сказала, сумку отжала и на стеллаж поставила. А коробка-то у противогаза отсырела, вот воздух через нее потом и не проходил! – тут она не выдержала и звонко засмеялась, - Валька так извинялась! А я-то еще думала, чего ж дышать-то так тяжело? Иными словами, пока я беззастенчиво пялился на ее жопу, она молча сходила с ума от удушья, продолжая при этом работать, пока не свалилась без чувств. И все из-за какой-то дуры-уборщицы. А потом явился главспец, и этот ужас начался заново... Как она вообще осталась в живых, когда с одной стороны у нее был наполненный ядом вонючий реактор, с другой – грозящий репрессиями Галимзян, а на ней – только халатик, трусики и противогаз, в котором невозможно дышать?! С моей точки зрения ничего смешного тут не было вовсе, вспомнить только, какое у нее было лицо, когда я стянул с него маску. Краше в гроб кладут. А теперь вот, хохочет, как ни в чем не бывало. И даже зла на ту дуру-уборщицу не держит. Вот это девчонка! Просто супер. - Знаешь, ты меня тогда здорово напугала! - Да я сама испугалась, если честно. Вдруг такая слабость накатила, перед глазами круги черные пошли... Потом хлоп, лежу на полу, в ушах звенит, в глазах темно. Мамочка, думаю, где это я? И тут меня кто-то как шлепнет по попке! Теперь уже настала очередь краснеть мне. - Не обижайся, это я тебя так в чувство приводил. По щекам хлестать жалко было. - А по заднице, значит, не жалко? – притворно надула губки Леночка, - Да ладно, все равно спасибо! - На здоровье. Лена, один вопрос… Тебе не страшно здесь работать? - Поначалу было немного, - призналась девушка, - А теперь привыкла. Зарплата хорошая, бесплатные путевки, пенсия в сорок пять… - Ты что, серьезно рассчитываешь дожить здесь до пенсии?! – вырвалось у меня. - Почему бы и нет? Другие-то работают. А у меня, между прочим, в школе пятерка по химии была. - Ну и поступала бы в институт! - Разве что заочно. У меня мама болеет… И что же – теперь ты должна будешь всю жизнь добровольно возиться с химикалиями, дышать разной дрянью и падать в обмороки от удушья, чтобы в конечном итоге выйти на пенсию в сорок пять лет старухой-инвалидом, и тут же умереть от рака? Нет уж, моя девочка! Я заберу тебя отсюда, и чем скорее, тем лучше. Как насчет выйти за меня замуж? Да, даже о таких вещах мелькнула мысль… причем бредовой она мне ничуть не показалась. - Лена, - тихо сказал я, беря ее за руку. - Что, Сережа? – широко распахнула она свои огромные глаза. - То самое… Так состоялся наш первый поцелуй. Ехать со мной в город она, правда, в тот раз отказалась, сказала, что в ближнем поселке живет и к маме торопится. Думаю, сказала правду… не похожа она была ни на блядь, ни на динамщицу, несмотря на привлекательную внешность и любовь к мини-юбкам. Да я и сам решил не торопить события. Короче, обменялись мы телефонами и договорились для начала пойти в субботу на пляж (из чего я сделал вывод, что постоянного парня у нее нет, иначе она вряд ли согласилась бы). Но тут меня срочно в командировку направили. А потом она куда-то пропала. В общем, так вышло, что больше мы с моей принцессой не виделись. А тот наш поцелуй так и остался последним…»
* * * - Ну, что ж? Грустная, конечно, история... Но почему же – «боль на всю жизнь»? Рассказчик тяжело вздохнул, и мне показалось, что в уголках его глаз блеснули слезы. - Так ведь погибла она через неделю. - Как??? - У них там авария произошла. Установка полыхнула. Почти все убежали, а она не успела. Ее так и нашли потом: в обугленном халатике и противогазе с перебитой трубкой. Маску от лица вместе с кожей пришлось отдирать. Это мне врач знакомый рассказывал, он сам там был… А я, бывало, как вспомню ее глаза, эти ямочки на щечках… да как представлю себе… Говорят, на похоронах гроб даже не открывали. А уж как ее родители убивались, это вообще страшное дело. Она ведь у них одна была. - О, Господи! – потрясенно воскликнул я, чувствуя, как невидимая рука сжимает и мое сердце.
- Естественно, никаких подробностей поначалу сообщали, - продолжал мой попутчик, - Мы в газете так и напечатали – мол, на заводе был пожар, но жертв и угрозы населению нет. Потом там все-таки признались, что жертвы были. Я даже их фамилии каким-то образом узнал – Павловский и Рябоконь. Ни имен, ни должностей. Ну, Павловский – бог с ним, а вот Рябоконь? Это ж фамилия моей Лены! Мне как ножом по сердцу резануло… правда, потом успокоил себя немного, вдруг, думаю, это какой-то ее родственник или однофамилец – одним словом, мужчина. Тоже, конечно, жалко, но все-таки… Звонил им, но никто трубку не брал. И только когда сообщили, что среди погибших девушка… вот тут и оборвалось у меня все внутри, и понял я, что больше своей Лены уже не увижу. Ее уж и похоронили к тому времени… Сергей Владимирович прикрыл глаза и отрешенно замолчал. Я тоже молчал, да и что я мог сказать? Будь я трижды хохмач и циник, но когда разговор заходит о смерти, тут уж шутки в сторону. - Давай, помянем ее, - неожиданно предложил он мне. Выпили не чокаясь. Закусывать не стали. Потом он вдруг продолжил: - И знаешь, что интересно? До этого случая жизнь у меня шла вкривь и вкось. Бился как рыба об лед, вкалывал, как проклятый, и все без толку. А потом вдруг все пошло, как по маслу! И в Москву переехал, и женился удачно, и почти сразу получил хорошую должность в крупной газете, несколько книг издал, дети умницы, старший недавно первое место на олимпиаде по физике занял. Опять же – загранкомандировки, квартира в центре, дача в Жуковке… и, главное, на здоровье никто из родных не жалуется, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Или вот, например. Лет десять назад меня завотделом назначили, в позапрошлом году – главным редактором. Так что ты думаешь? Оба раза приказы были подписаны в годовщину ее смерти, день в день! - Вас послушать, прямо мистика какая-то… - Мистика, не мистика, но чувство порой такое, что эта девочка... она как бы все мои грехи на всю оставшуюся жизнь с собой на тот свет унесла... - Ну, это вряд ли. Наука такого не допускает. - Да я сам понимаю, что вряд ли, но все равно ощущение часто возникает, будто я ей чем-то обязан. Веришь, нет, у меня до сих пор ее фотка на стенке висит, и даже жена не протестует. Когда бываю на родине, обязательно к ней на могилу прихожу с цветами, как на свидание. Главное, мало ли у меня знакомых девчонок было? так я и живых-то забывать начал, даже тех, с кем у меня и вправду что-то было, а тут, поди ж ты – мертвую забыть не могу! - Она и вправду такая красавица была? Глаза моего попутчика вновь предательски покраснели. Не говоря ни слова, он плеснул в стаканы остатки коньяк - Слушай, Толя, - посмотрел он слегка замутненным взглядом сквозь грани пустого стакана, - А с чего мы вообще вдруг завели все эти разговоры про женщин? Нам что, поговорить больше не о чем? - Есть, - в тон ему ответил я, - Но потребуется еще одна бутылка. - Так в чем же дело? – криво усмехнулся он, и полез в портфель…
Произвёл впечатление на меня этот рассказ, именно, более всего, его окончание, совершенно точно определённое как мистика. И, почему-то, у меня не возникло никаких сомнений, что это именно так в точности и произошло, как он почувствовал и сделал выводы. Что Лена - жертва с врождёнными качествами жертвенности стала как бы молитвенницей за него на Небесах, возникла ведь божественная связь между ними под названием любовь, и совершенно чистая, ничем не омрачённая, оттого и жизнь его изменилась в корне. Вот и захотелось понять, почему так, какой здесь процесс происходит, какие закономерности. Как говорится в народе "красота требует жертв", смотрите, ведь даже на уровне широко распространённых поговорок в быту закреплена истина (хоть о ней и мало задумываются) что для того чтоб что-то создать красивое - нужна жертва, без этого вложения энергии ничего путёвого не создашь. То есть энергия жертвы есть энергией творения, и на этом векторе и энергия Божественного вдохновения проходит и обретает материальные формы, ведь и творят люди, пишут романы, рисуют картины жертвуя на это энергию, время, хотя могли бы попутешествовать, поваляться на диване. Мало того, процесс творчества связан и со всякими мучениями, в общем как рождение младенца. Ведь даже христианство закреплялось в мире через жертвы первохристиан. Получается так, что чистые души уходя на Небо в более высокие планы открывали оттуда выход по вертикали энергии Духа в мир, которая преображает и управляет миром - горизонталью. Вот по этому принципу и произошли изменения в жизни у Сергея, через канал их чистой любви пошла энергия в его поле, изменившая его, его судьбу и принесшая мир и порядок в его жизнь. И смортите, ведь не зря испокон веков есть такая традиция у людей - приносить в жертву что-то, то животных, да и людей тоже. Наверное же не зря это, не из праздного развлечения придумано такое действо людьми, наверняка в этой традиции присутствует понимание законов Небес, хотя в нашем мире и бывают перевёртыши, когда приносят жертву не непорочную, с лучшими побуждениями, а из корысти, чтоб задобрить богов и просто жить в достатке...
да, и весёлая и грустная история одновременно. Сначала повествование расслабляет, потом напряжение натягивает "колки" настраивая струнки души, после чего наступает умиротворение и созерцательная тишина чувств в благодарности. Спасибо Игорь
Hедавно в моей школе был такой случай. Десятиклассник заявил учительнице биологии, что отказывается изучать ее предмет. — Почему? — удивилась учительница. — По религиозным соображениям, — ответил десятиклассник. — Ваша биология основана на теоpии Даpвина, а это непpавильно, потому что в Библии написано по-дpугому. К счастью, на десятиклассника достаточно легко подействовал тот аpгумент, что теоpию эволюции можно pассматpивать именно как теоpию, а не как непpеpекаемую истину. В самом деле, ведь и в физике изучается механика Hьютона, выводы котоpой невеpны в области более поздней pелятивистской механики. Hо едва мы пеpевели дух после этого пpоявления pелигиозных убеждений — возникла новая пpоблема. Ученица дpугого десятого класса отказалась читать Пушкина, поскольку в его пpоизведениях "слава богу" пишется стpочными буквами, что оскоpбляет ее pелигиозные чувства. Сpазу стало понятно, что Пушкиным дело не огpаничится: абсолютно все писатели, включенные в школьную пpогpамму, хоть pаз да написали где-то слово "бог" с маленькой буквы. Пpишлось пpимеpить на себя pоль пpоповедника и вpазумить девушку тем, что господь вpяд ли желает, чтобы веpующие отвоpачивались от всех непpиятных им пpоявлений этого гpешного миpа; что истинно веpующему человеку, желающему спасения ближних своих, следует служить им пpимеpом пpавильной жизни, а пpоявленное ученицей поведение со стоpоны смотpится весьма нелицепpиятно и никак не способствует пpиближению окpужающих к духовным ценностям, скоpее наобоpот… Увлекшись пpоповедью, мы чуть не пpомоpгали еще одну напасть. Hекий восьмиклассник вообще отказался ходить в школу. Оказалось, он подсчитал, что в его классе в текущем учебном году pовно 666 учебных часов. Слава всем богам, очень скоpо выяснилось, что молодой человек пpосто не сладил с математикой и ошибся в pасчетах. Hо все это были еще цветочки. Мать дpугого восьмиклассника закатила администpации скандал. Ее сына хотели пеpевести из математического класса в обыкновенный, потому что он не ходит в школу по субботам, а обыкновенный класс, в отличие от математического, в субботу не учится. Родительница подняла шум о том, что ее Яша соблюдает pелигиозные тpадиции своей евpейской семьи и не может учиться в субботу. — А если вы пеpеведете моего сына из математического класса, — шумела она, — то это будет дискpиминация по pелигиозному пpизнаку! Я пожалуюсь главному pаввину России! — Ша, — сказали мы pодительнице. — Уже никто никого не дискpиминиpует. Таки ладно, мы сделаем так, чтобы по субботам не было никаких важных контpольных меpопpиятий. Hо матеpиал, котоpый изучается в субботу, вашему Яше пpидется пеpеписывать у товаpищей и навеpстывать самостоятельно. Hо и угpоза пожаловаться главному pаввину стала не самым стpашным испытанием. Зимой у гаpажей за школой pебята из девятого класса, дети беженцев с Кавказа, отpезали кошке голову. Сделали они это на глазах у нескольких учеников помладше, а тpуп кошки лежал на виду у пpоходящих мимо школьников еще долго, пока вечеpом его не убpал двоpник. Когда pебят попpосили объяснить этот поступок, они сказали, что таким обpазом отмечали наpодный пpаздник Куpбан-Байpам, во вpемя котоpого каждый мусульманин должен пpинести в жеpтву баpана. Hо если баpана нет, можно обойтись каким-нибудь более мелким животным, что они и сделали. Увидев неодобpение педагогического коллектива, юные мусульмане встали в позу и потpебовали уважения к своим pелигиозным чувствам. Пpишлось нам, педагогам, также встать в позу и заявить, что убийство кошек, в свою очеpедь, оскоpбляет наши pелигиозные и все пpочие чувства, так что если pебята хотят уважительного отношения к своим убеждениям, то пускай уважительно относятся к чужим. Очеpедное испытание настало весной, когда паpу учеников одиннадцатого класса стали все чаще замечать на улице, а потом и на занятиях в состоянии несколько измененного сознания. Пpоще говоpя, под воздействием маpихуаны. Возмущенному завучу юноши спокойно и обстоятельно изложили основные пpинципы pелигии pастафаpи... anekdotov.net
|| Суд состоит в том что свет пришел в мир. || Не закрывай рот тем, кто открывает тебе глаза
да, и весёлая и грустная история одновременно. Сначала повествование расслабляет, потом напряжение натягивает "колки" настраивая струнки души, после чего наступает умиротворение и созерцательная тишина чувств в благодарности. 
Спасибо Игорь
