Страшна не сама по себе хренотень В российских редеющих кущах, Но то, что ложится зловонная тень На восемь веков предыдущих, С их русской идеей про русский Эдем, С их вечной Вандеей, владеющей всем, Со всеми мечтами и снами, Которые кончились нами. На карту поставлены реки, леса, Просторы с ветрами, полями, История вся и поэзия вся – Никак не уйти в пополаме! Под знамя поставлены Пушкин, Колчак, Романовы, Сталин и старший Собчак, И жертвы, и те, что пытали, Скрываются в общем портале. Не сам ли Державин, державен и хвор, Был предан престолу без лести? Не Пушкин ли молвил, что все это спор Славян меж собой – и не лезьте? Не Сталин ли нам возвратил РПЦ? Не Жуков ли с нами во вражьем кольце? Под ними трещащая льдина, На ней они все заедино. …У нации тоже случается рак – Поистине худший из раков; Стоял у истоков его не дурак, А чинный мыслитель Аксаков. Языков, Самарин, Попов, Хомяков Писали на лучшем из всех языков – Не их ли ветвистые фразы Пустили в него метастазы? Все было – и Грозный, и глад, и Бирон, И пытки, и бунты с коммуной, Но вызовы, лезшие с разных сторон, Сжирались системой иммунной. Но время себя ухватило за хвост, А клетки решили, что рак – это рост, И все накрывается крепкой, Рехнувшейся раковой клеткой. Историю русскую, выскажем вслух, Венчает не птица, а крыса. Так дух нибелунгов и Шиллера дух Когда-то нацизмом накрылся, Легенда о Фаусте так умерла В тени хакенкройца, под сенью орла, И фюрером кончился Дюрер, И Лютер от этого умер. Ужасен злодей, но ужасней дебил, Парашливый пафос острожный. Хоть Пушкина Сталин еще не добил – Теперь его шансы ничтожны. Чего там – и Тютчев, и Блок, и Толстой По полной вложились в текущий отстой, А Федор Михалыч особо – Такая в нем буйствует злоба. Тут все состояло из двух половин – Из ангелов и негодяев; Читались, допустим, не только Ильин, Но также и Франк, и Бердяев; Однако в процессе стремленья на дно Все эти тенденции слиплись в одно, А жажда покоя и воли Сегодня свелась к "Мотороле".
Глядишь ли в окно на весенний пейзаж: Он скалится алчно и подло. Сквозь крымскую даль проступает "крымнаш", И море предательством полно. Услышу ли поезд в ночи, например, – А поезд стучит: ДНР! ЛНР! Вот так побеседуешь с немцем – А в нем проступает Освенцим. Люблю амфибрахий, державный разбег! Сама набегает цитата: Как ныне сбирается вещий Олег – Та-та-та, та-та-та, та-та-та. – Куда ты ведешь нас? Не видно ни зги! Шибанов молчал из пронзенной ноги. Случайно средь шумного бала Шипя между тем выползала... Пространство, родство, большинство, торжество, Горючая жидкость и рухлядь… Но что нам останется после того, Как эта конструкция рухнет? Как только эпоха свершит самосуд, Название "русский" к чему отнесут? Ведь все эти рожи, о Боже, – Развитье традиции тоже? …Как только рассеялся черный туман, Тогда, в назиданье внучатам, Остатки спасти вознамерился Манн, И "Фаустус" был напечатан. По правде сказать – ничего он не спас: Остался от фауста ржавый каркас. В преддверьи последнего часа У нас уже нет и каркаса. Вот в это уперлись слова и дела Искателей правды и света. Победа – их общей победой была, И общим вот этим – вот это. Меня утешает лишь то, что иду Ко дну в этом общем бескрайнем ряду, Где все как в наброске любимом – Россия кончается Крымом.
…А между тем благая весть – всегда в разгар триумфа ада, и это только так и есть, и только так всегда и надо! Когда, казалось, нам велят – а может, сами захотели, – спускаться глубже, глубже в ад по лестнице Страстной недели: все силы тьмы сошлись на смотр, стесняться некого – а че там; бежал Фома, отрекся Петр, Иуда занят пересчетом, – но в мир бесцельного труда и опротивевшего блуда вступает чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда, когда надежда ни одна не намекает нам, что живы, и перспектива есть одна – отказ от всякой перспективы. На всех углах твердят вопрос, осклабясь радостно, как звери: "Уроды, где же ваш Христос?" А наш Христос пока в пещере, в ночной тиши. От чуждых глаз его скрывает плащаница. Он там, пока любой из нас не дрогнет и не усомнится (не усомнится только тот глядящий пристально и строго неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога). Земля безвидна и пуста. Ни милосердия, ни смысла. На ней не может быть Христа, его и не было, приснился. Сыскав сомнительный приют, не ожидая утешенья, сидят апостолы, и пьют, и выясняют отношенья: – Погибло все. Одни мечты. Тут сеять – только тратить зерна. – Предатель ты. – Подослан ты. – Он был неправ. – Неправ?! – Бесспорно. Он был неправ, а правы те. Не то, понятно и дитяти, он вряд ли был бы на кресте, что он и сам предвидел, кстати. Нас, дураков, попутал бес… Но тут приходит Магдалина и говорит: "Воскрес! Воскрес! Он говорил, я говорила!" И этот звонкий женский крик среди бессилия и злобы раздастся в тот последний миг, когда еще чуть-чуть – и все бы. Глядишь кругом – земля черна. Еще потерпим – и привыкнем. И в воскресение зерна никто не верит, как Уитмен. Нас окружает только месть, и празднословье, и опаска, а если вдруг надежда есть – то это все еще не Пасха. Провал не так еще глубок. Мы скатимся к осипшим песням о том, что не воскреснет Бог, а мы подавно не воскреснем. Он нас презрел, забыл, отверг, лишил и гнева, и заботы; сперва прошел страстной четверг, потом безвременье субботы, – и лишь тогда ударит свет, его увижу в этот день я: не раньше, нет, не позже, нет, – в час отреченья и паденья. Когда не десять и не сто, а миллион поверит бреду; когда уже ничто, ничто не намекает на победу, – ударит свет и все сожжет, и смерть отступится, оскалясь. Вот Пасха. Вот ее сюжет. Христос воскрес. А вы боялись.
archet Мы переспали случайно. Утром[vr] [/vr] я что-то делал, звонил кому-то, и, может быть, через полчаса - заметил её глаза. Густые волосы, высокие скулы. Вспомнил, как мы вчера уснули.
Что было до этого, прошлым вечером.
Как долго мы болтали о вечном.
Коса. И мини. Длинные ноги.
Манера все время шутить о боге, футболка в обтяжку, молния сзади, стоны на автостраде.
- Наверно, хватит уже шататься. Тебе хоть есть уже восемнадцать?
- Мне? Конечно. Намного больше.
- Прекрасно. Идти можешь?
И вот - нагая в лучах утра. Смотрит так непривычно мудро, так странно, что расхотелось есть. Говорит:
- Я твоя смерть.
И почему-то поверил сразу.
Забил на логику, доводы разума, не вынул даже бритву Оккама, а взял и спросил прямо:
- Когда?
- Не то что бы очень скоро. Еще как минимум лет сорок. Может и больше. Не бойся. Не съем. Я маленькая совсем.
- А я ведь спрашивал. Спрашивал ведь!
- У тебя совершенно летняя смерть. Не бойся. Я не хочу тебе зла. Просто раньше зашла. Ты так боишься, боишься меня, ты все тупее день ото дня, не спишь до одури, морды бьешь, - ты так умрешь раньше, чем умрешь. Куришь, дуешь, читаешь дрянь, все время груб, постоянно пьян, типа талантливый и ершистый, а на деле - боишься жизни. Так вот. Не надо про "смерти нет". Я есть. Мне нравится черный цвет. Коты. Истории. И цветы. И мне нравишься ты. Сейчас я уйду. Но, вы, люди, поймите - ваш ангел смерти - ваш ангел хранитель. Я стану иной, несущей покой - но запомни меня такой. Не бойся жить. И меня тоже. У меня не такая страшная рожа. Ну, чего чашку в руках крутишь?
…в сводах белокаменных [vr][/vr] пишут имярек ВЕКТОР ТОРсиоНОВ НОВочелоВЕК вкруг дорогой торною свыше над законом Новизна предвечная проросла в Сионе тропкой родовитою на просторах лона троекратно значились лики Эталона суженым строительством до скончанья века стала мера Ангела мерой Человека комплименты честные единят дуальности полнотою Крестною области Реальности Песнь Святого Духа изначальна сложенным изумленно Любым от того обоженым Преблагая Древность кроной облегающей в цельность сотворения в исцеленье страждущих и Любовь бездонная на пирах на свадебных златом облекается изумрудно-ядерно в материнстве Родины есть печать Отечества - ВОзлюбиЛ ЛюБОГО БОГОчеловечестВО…
…в сводах белокаменных пишут имярек ВЕКТОР ТОРсиоНОВ НОВочелоВЕК вкруг дорогой торною свыше над законом Новизна предвечная проросла в Сионе тропкой родовитою на просторах лона троекратно значились лики Эталона суженым строительством до скончанья века стала мера Ангела мерой Человека комплименты честные единят дуальности полнотою Крестною области Реальности Песнь Святого Духа изначальна сложенным изумленно Любым от того обоженым Преблагая Древность кроной облегающей в цельность сотворения в исцеленье страждущих и Любовь бездонная на пирах на свадебных златом облекается изумрудно-ядерно в материнстве Родины есть печать Отечества - ВОзлюбиЛ ЛюБОГО БОГОчеловечестВО…
Ангелу-хранителю Наталья Дроздова Мой ангел, храни меня, не уставая! Накрой меня тенью сияющих крыльев! Когда я усталая, еле живая, Вдохни в меня новые, свежие силы!
Когда опускаюсь в пучину разлада, Раздора с собой, разрываюсь на части, Незримой рукою туда, куда надо Направь, помоги, не оставь без участья…
Пойми! Не прошу уберечь от ошибок. Понятно, что мудрой судьбою моею Задумано, чтоб я их все совершила – Я справиться с этим достойно сумею.
И если беда приключится со мною, (Я знаю, что беды нам души шлифуют) Я выдержу. Просто постой за спиною – Почувствую добрую силу твою я
И, собственной силы прилив ощущая, В любых испытаньях останусь собою. Когда за плечами поддержка такая – Возможным становится чудо любое!
Вы, смотрю, уже забыли как мы при Союзе жили. Были чистыми леса. Без нитратов — колбаса. Хорошо учили школы, и без всякой кокаколы были люди здоровей. Никаких очередей и бесплатные больницы. В лучших уголках столицы раздавал квартиры фонд. Был бесплатный телефон. И вахтер на этаже. Вы не помните уже? Пробок — не было совсем! Улицы — доступны всем! Едешь на своей машине по Москве как по пустыне! Полистайте интернет — есть же фотки этих лет. Да могло ли быть иначе? Людям выдавали дачи — от работы, просто так! Черная икра, коньяк — были очень хороши, да и стоили гроши! Плюс бесплатные путевки. И бесплатные парковки. И охрана. И водитель. Спецпаек. Распределитель. Ни в одной другой стране не жилось так сладко мне! А какие были люди?! Нет, таких уже не будет... Дядя — ветеран ЧК! Папа — секретарь ЦК! Мама — депутат на съезде! Так и жили — дружно, вместе! Дед — герой заградотряда. Бабушка — начальник склада, все достанет, не вопрос: хоть сервиз, хоть пылесос, хоть пиджак из соцстраны! Просто так! За полцены! Дед — парторг агентства ТАСС. А сейчас? Вот что сейчас? Горсть нахлебников, уродов у рабочего народа все добро взяла себе! Даже к нефтяной трубе присосались бизнесмены. Сами назначают цены! Кучка сытых наглых рож! Кто такие? Хрен поймешь! Не работают, не пашут, всю страну забрали нашу, объедают весь народ! Раньше-то наоборот! Раньше при Советской власти было равенство и счастье. Власть народа! Власть труда! Вы уже забыли, да? ******** Леонид Каганов.
А какие были люди?! Нет, таких уже не будет... Дядя — ветеран ЧК! Папа — секретарь ЦК! Мама — депутат на съезде! Так и жили — дружно, вместе! Дед — герой заградотряда. Бабушка — начальник склада, все достанет, не вопрос: хоть сервиз, хоть пылесос, хоть пиджак из соцстраны! Просто так! За полцены! Дед — парторг агентства ТАСС.
и у каждого с Совдепа вот такая бьіла скрепа Вот такой бьіла родня.... В поле не бьли ни дня В шахту не спускался батя Не доила коров Катя Хлеб ,ночами,сам косился собирался и сушился сам в муку в миг превращался в тесто бьістро заминался печь ,из щучьего веленья, польіхала без поленья Только жрали только пили В коммунизме вечно жили Пахари ведь не в почете работяги все в болоте Только Мьі и только Я вся Советская Земля!!! Єто сказка от Емели Те кто пили те кто ели................ просто так!за пол ценьі!!! В.И.Ленина сьіньі))) (отредактировано)))
Vins&Lolik 2/05/2015
При знакомстве я всегда вижу в человеке только хорошее. Пока сам человек не докажет обратное.
Владимир Высоцкий
Сообщение отредактировал беспечный - Суббота, 02.05.2015, 20:38
[/vr] 
