Я встретил дитя с огнем в руке. -- Откуда это пламя? -- спросил я его. Он дунул -- и пламя погасло, а он произнес: -- А ну-ка, скажи мне, куда оно ушло?"
Жил-был один восточный повелитель, мудрость которого, подобно солнцу, освещала страну животворными лучами. Никто не мог превзойти его в уме и сравниться с ним в богатстве.
Однажды визирь пришёл к нему с печальным лицом:
— О великий султан, ты самый мудрый, самый великий и могущественный в нашей стране. В твоих руках и жизнь, и смерть. Однако, что я услышал, когда ездил по городам и сёлам! Все возносят тебе хвалу, но есть среди них и те, кто плохо о тебе отзывались. Они насмехались над тобой и бранили твои мудрые решения. Как может быть, о величайший из великих, такое неповиновение в твоём царстве?
Султан снисходительно улыбнулся и ответил:
— Как и любой в моём царстве, ты знаешь о моих заслугах перед подданными моими. Семь провинций подчинены мне. Семь провинций под моим господством стали богатыми и преуспевающими. В семи провинциях любят меня за справедливость. Конечно, ты прав, я могу многое. Я могу велеть закрыть громадные ворота своих городов, но одного я не могу — закрыть рот своим врагам. Не то важно, что некоторые говорят плохого обо мне, а то, что я творю добро для людей!
Конфуций у моста загляделся на реку: водопад ниспадал с высоты. Водоворот бурлил. А некий человек старался перейти его вброд. Конфуций послал к нему учеников, чтобы удержать его и сказать: — Тому, кому вздумается через него перебраться, — придётся нелегко! Но человек их не послушался: он перешёл через поток и выбрался на другой берег. — До чего же вы ловки! — воскликнул Конфуций. — У вас, видно, есть свой секрет? Как это вам удалось войти в такой водоворот и выбраться оттуда невредимым?
И человек ответил так: — Как только я вступаю в поток — весь отдаюсь ему и вверяюсь. Отдавшись и вверившись, располагаю свое тело в волнах и течениях, не смея своевольничать. Вот почему могу войти в поток и снова выйти.
— Запомните это, ученики! — сказал Конфуций. — Воистину, даже с водой, отдавшись ей и вверившись, можно сродниться — а уж тем более с людьми.
Однажды к одному старцу пришла дева и сказала: — Авва, я провожу шесть недель в посте и ежедневно изучаю Ветхий и Новый Завет. Старец ответил: — Сделалась ли тебе скудость всё равно, что изобилие? — Нет. — Бесчестие — как похвала? — Нет. — Враги — как друзья? — Нет. — Тогда, — говорит мудрый старец, — иди и трудись, ты ничего не имеешь.
Одна из сестёр Шамординской обители за невольный проступок получила от настоятельницы строгий выговор. Сестра попыталась было объяснить причину своей повинности, но разгневанная начальница не хотела ничего слушать и тут же при всех пригрозила поставить её на поклоны. Больно и обидно стало шамординской насельнице. Однако она подавила в себе самолюбие, замолчала и смиренно попросила прощения у настоятельницы.
Придя к себе в келью, сестра вдруг вместо стыда и смущения ощутила в своём сердце неизъяснимую радость. Вечером того же дня она сообщила о всём случившемся преподобному Амвросию Оптинскому, который, выслушав её рассказ, сказал:
— Этот случай промыслителен. Помни его. Господь захотел показать тебе, как сладок плод смирения, чтобы ты, ощутив его, всегда понуждала себя к смирению: сначала к внешнему, а затем и к внутреннему. Когда человек понуждает себя смиряться, Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать, которую Бог даёт смиренным. Самооправдание только кажется облегчающим средством, а на самом деле приносит в душу мрак и смущение.
Один молодой послушник переселился в келью старца, чтобы вместе молиться и строго держать пост.
Однажды, когда старец ненадолго отлучился, послушник не выдержал: взял яйцо, положил его на кольцо старинного амбарного ключа и стал поджаривать его на свечке.
Неожиданно возвратившийся старец застал послушника за этим занятием.
- Что ты там делаешь? - удивился он.
- Да вот, отче, лукавый подбил меня испечь яичко, — ответил ученик.
— Если причина его — духовное горение, то и сам человек имеет утешение, и Господь радуется о Своем ревностном чаде.
Если человек утесняет себя от любви, то это наполняет его сердце духовным весельем, а если от самолюбия, то это причиняет ему страдания. Как-то человек, подвизавшийся из самолюбия и утеснявший себя с неспокойной душой, воскликнул:
«Господи! Врата, устроенные Тобою, слишком узки! Я не могу пройти сквозь них».
Но если бы он предавался подвигам со смирением, то врата эти не были бы тесными для него. Тот, кто самолюбиво подвизается в посте, бдении и других телесных подвигах, изводит себя без пользы, потому что бьет по воздуху, а не наносит удары диаволу. Он не отгоняет от себя бесовские искушения, а, наоборот, принимает их все больше, и потому сталкивается со множеством трудностей и постоянно терзается душевным беспокойством. Тогда как у тех людей, которые строго подвизаются с глубоким смирением и упованием на Бога, душа ликует и воспаряет к небесам.
Царь Шраван жил в роскошном дворце. Он любил роскошь и красивые вещи. Свою столицу он постоянно перестраивал и постепенно превратил ее в один из самых красивых городов.Однако ему все наскучило и, прослышав, что в город пришел Будда, он отправился к нему и был так очарован, что немедленно попросил посвятить его в ученики. Будда колебался и неохотно посвятил его. Все королевство было поражено. Люди не могли поверить в это, никто не мог себе этого даже вообразить, потому что Шраван был чрезвычайно мирским человеком, потакавшим любым своим желаниям, даже самым крайним. Его обычными занятиями были вино и женщины. Те, кто пришел с ним, ничего не поняли. Это было так неожиданно. И они спросили Будду: - Что случилось? Это чудо! Шраван не тот тип человека и, к тому же, он жил так роскошно. До сих пор мы не могли себе даже вообразить, что Шраван может быть саньясином. Так что же случилось? Ты сделал что-нибудь? Будда сказал: - Я ничего не делал. Ум может легко перемещаться из одной крайности в другую. Это обычный путь ума. Так что Шраван не делает ничего нового. Этого можно было ожидать. Бы так поражены, потому что не знаете законов, управляющих действиями ума. Человек, который сходил с ума, желая богатства, теперь сходит с ума, отказываясь от богатства, но сумасшествие остается - и в этом весь ум. Шраван стал нищенствующим монахом и вскоре другие ученики Будды стали наблюдать, что он движется к другой крайности. Будда никогда не просил ходить учеников обнаженными, а Шраван перестал одеваться. Он был единственным учеником, который ходил голым и занимался самоистязанием. Будда позволял саньясинам один прием пищи в день, но Шраван ел один раз через день. Он стал совершенно истощенным. В то время, как другие ученики медитировали под деревьями в тени, он оставался под палящим солнцем. Раньше он был красивым человеком, у него было прекрасное тело, но уже через шесть месяцев его никто не мог узнать. Однажды вечером Будда подошел к нему и сказал: - Шраван, я слышал, что когда ты был принцем, еще до посвящения, ты любил играть на вине и на ситаре и был хорошим музыкантом. Поэтому я пришел задать тебе один вопрос. Что случится, если струны вины ослабить? Шраван ответил: - Если струны ослабить, то никакой музыки не получится. Тогда Будда спросил: - А если струны сильно натянуть, что произойдет? Шраван ответил: - Тогда тоже невозможно извлечь музыку. Натяжение струн должно быть средним - не ослабленным, и не перетянутым, а в точности посередине. На вине играть легко, но только мастер может правильно настроить струны, нужна золотая середина. И Будда сказал: - Именно это я и хотел сказать после наблюдения за тобой в течение шести месяцев. В жизни музыка звучит только тогда, когда струны не ослаблены и Не перетянуты, а как раз посередине. Итак, Шраван, будь Мастером и знай, что чрезмерное напряжение сипы переходит в излишек, а чрезмерное расслабление в слабость. Приведи же свою силу в равновесие и старайся привести в равновесие свои духовные возможности, и да будет это твоей целью!
